УЛЬРИХСОН
ТЯЖЕЛЫЕ ДНИ СЕВАСТОПОЛЬСКОГО
ВОЕННО-ВРЕМЕННОГО ГОСПИТАЛЯ
ВО ВРЕМЯ ОСАДЫ ГОРОДА В 1854-1855 гг.
Для выхода на главную страницу нажми пуговицу.
(Из книги Филиппова М.М. Осажденный Севастополь. С.-Петербург.: Типография В.Д., 1889. Переиздана в Москве.: Воениздат, 1976, 544 стр. (страницы 41-42, 50-61, 65-66, 72-73, 75-76, 146-151, 421-243, 267-268, 287-, 290-296, 339-340, 363-364, 439-440, 506-514.) и В Симферополе.: Таврия, 1983, 528 стр. Вошел в историю русской литературы как первое художественное произведение о героической обороне Севастополя в 1853-1855 гг.)
... Верхом славы нашего Черноморского флота было сражение под Синопом, 18 ноября, в котором адмирал Нахимов с слабейшими силами разбил и уничтожил сильную турецкую эскадру с многочисленным экипажем и крепостным гарнизоном. Не менее было удачно и сражение на границе Кавказа, под Баш- Кадыкларом, 19 ноября, где князь Бебутов с 10-тысячным отрядом разбил 30-тысячный корпус турок и взял весь неприятельский лагерь с 22-мя орудиями.
Все это, вместе взятое с удачно начавшимися действиями на Балканском полуострове и знаменитым по своей отважности переходом через Дунай, высоко поставило Черноморский флот и нашу армию в глазах своего отечества и внушило нам надежду на дальнейший успех. Севастополь торжествовал и был в каком-то экзальтированном состоянии. Все поздравляли друг друга с победами и с залогом благоприятного исхода войны. Участвовавших в сражении моряков чуть не боготворили, а отца их, адмирала Нахимова, едва не носили на руках. Балы в дворянском собрании, балы в частных домах, вечеринки, сборища на Графской пристани и патриотические представления в театре антрепренера Зверева следовали одни за другими и приводили в какое-то опьянение всех жителей Севастополя. Один только Меншиков был угрюм и молчалив и когда ему заметил кто-то из приближенных, что он как будто не разделяет общего восторга, то он сказал: дорого нам будут стоить эти победы!
До полусотни раненых турок, взятых в плен под Синопом, были помещены в морской госпиталь и пользовались уходом наравне с русскими больными; а не раненые пленные содержались в карантине и считались более гостями, чем пленниками: им оказывали всевозможные угодья.
Так прошла у нас первая половина зимы, так начался и роковой 1854 год.
Выздоровевшие турки постепенно отправлялись на родину, в числе которых находился и взятый в плен 64-летний старец, начальник Синопской эскадры, Осман-паша.
Осман-паша был ранен в правую ногу ниже колена с раздроблением костей. Многие из наших хирургов присудили отнять ему ногу выше колена; но ни сам Осман-паша, ни пользовавший его флотский врач, Павловский, постоянно при нем находившийся (Осман-паша, кроме своего родного языка знал На следующий день, часов в 11 утра, Лихачев подошел к бараку и увидел, что веревка, которою было оцеплено здание, опущена и караульных, не подпускавших народ к окну, нет. Лихачев понял, что все кончено.
Во втором часу барказ, буксируемый двумя катерами, вез тело Нахимова с Северной стороны на Графскую пристань. Море было неспокойно и подбрасывало барказ. На корме стоял священник с крестом. Народ без шапок толпился у пристани. Тело отнесли в дом покойного. Отслужили панихиду. Покойного покрыли флагом с корабля Императрица Мария в память Синопского боя. Флаг был в нескольких местах пробит ядрами.
Один за другим стали входить в комнату матросы, солдаты, адмиралы, офицеры и множество дам, нарушивших этим запрещение покойного являться на Южную. Почти все женщины плакали. Была в числе женщин и Прасковья Ивановна, которая ревела, голосила, уверяла, что она-то первая прибежала к раненому. В этот день адмирал лежал на столе, как живой. Но на другой день его положили в гроб, и лицо пришлось закрыть покрывалом. В головах утвердили три флага. Картинки портрет Лазарева и изображение корабля Крейсер в бурю оставили на стенах.
Неприятель не стал стрелять. Ходили слухи, что англичане, узнав о смерти Нахимова, скрестили реи и спустили флаги на своих кораблях.
Вынесли гроб несли Горчаков, Остен-Сакен и другие генералы. Батальон модлинцев и моряки были выстроены вдоль улицы. Держали обвитые крепом знамена. При появлении гроба загремел полный поход. Корабль Великий князь Константин стал салютовать. Послышались три ружейных залпа; Нахимова положили близ библиотеки подле Лазарева, Корнилова и Истомина. Матросы, рыдая, бросали горсти земли.
Едва разошлись толпы, как в бухту снова стали падать неприятельские бомбы.
Для выхода на главную страницу нажми пуговицу.