СЕВАСТОПОЛЬСКИЙ ОБЕД  

 Для выхода на главную страницу нажми пуговицу.

11-го февраля, участвовавшие в обороне Севастополя сошлись здесь, в С.-Петербурге, в восьмой раз, за товарищеским обедом, в гостинице Демута. Собрание оказалось многочисленнее, чем в прежние годы. Всего собралось 65 севастопольцев.

В этот раз севастопольцы снова имели счастие видеть среди боевой семьи своей Его Императорское Высочество Великого Князя Николая Николаевича.

После восторженных тостов за здоровье Государя Императора, Государыни Императрицы, Государя Наследника и всего Августейшего дома, предложены были тосты за здоровье Великих Князей Николая и Михаила Николаевичей, принимавших участие в обороне Севастополя и постоянно оказывающих милостивое внимание к своим сотоварищам. Тосты эти были приняты с особенным горячим сочувствием.

Вместе с тем отправлена была к Великому Князю Михаилу Николаевичу на Кавказ телеграмма следующего содержания: «Здешние севастопольцы, празднуя доблестную годовщину, пьют за здоровье Вашего Высочества и приветствуют в лице Вашем собратьев своих дорогой всем нам кавказской армии».

Затем последовали тосты за здоровье бывшего главнокомандующего князя Меншикова, начальника гарнизона графа Сакена и всех защитников Сева стополя после чего говорили речи генерал-адъютант Тотлебен, исправлявший обязанности хозяина обеда, генерал-адъютант Зеленой, капитан 1 ранга Асланбегов, капитан-лейтенант Афанасьев и генерал-лейтенант Меньков.

РЕЧЬ ГЕНЕРАЛ-АДЪЮТАНТА ТОТЛЕБЕНА:

Защитники Севастополя!

С обороною Севастополя неразлучно связано воспоминание о двух достойнейших и главнейших ее деятелях, имена коих известны всем и каждому.

Кому из защитников Севастополя могло придти на ум, что при нас еще настанет время, когда нужно будет привести убедительные факты в удостоверение истинно высоких заслуг Корнилова и Нахимова?

В ответе на статью «Русского Архива», - подписанную каким-то севастопольцем, которого мы, конечно, не признаем севастопольцем и который, без сомнения, не осмелится показаться в нашем обществе, явилась в «Русском Инвалиде» правдивая статья капитана 1 ранга Асланбегова. Статья эта, заключающая в себе ряд исторических фактов, встречена с всеобщим участием, но никогда она не может найти такого горячего сочувствия, как в нашем кругу.

В ней Корнилов и Нахимов представлены так, как мы их видели на поле чести в Севастополе:

Корнилов, давший душу начинающейся обороне; Нахимов, который в течение 10 месяцев поддерживал дух гарнизона и, распоряжаясь под огнем на батареях, неутомимо заботился как об усилении средств обороны, так и об облегчении участи раненых.

Никто из нас в жизни своей не встречал человека, который до такой степени всею душою был предан делу и, вместе с тем, так забывал бы свое я, как Нахимов.

Для Павла Степановича его собственное я положительно не существовало.

Позвольте мне, господа, прочитать приказ Нахимова, отданный им в марте 1855 года, когда, до прибытия князя Горчакова, граф Сакен исполнял обязанности главнокомандующего крымской армии, а Нахимов исправлял должность начальника гарнизона.

В это время, как вам известно, мы ежедневно ожидали открытия второго усиленного бомбардирования. По недостатку пороха, положение наше было критическое; потери в людях предвиделись огромные, исход бомбардирований был весьма сомнителен.

Приказ по Севастопольскому гарнизону от 2-го марта 1855 года, №54-й

Приказ этот, вылившийся из глубины души Нахимова, навсегда останется драгоценным документом, характеризующим верный военный взгляд Нахимова, его теплую душу и его высокие чувства истинного патриотизма, равно как и необыкновенную отвагу и самоотвержение Севастопольского гарнизона.

В ожидании жестокого бомбардирования, в которое неприятель делал ежедневно по 30 тысяч артиллерийских выстрелов, когда мы, по недостатку пороха, в состоянии были на три выстрела союзников отвечать только одним выстрелом, когда гарнизон, слабо прикрытый невысокими, полуразрушенными укреплениями, подверженный страшному огню, должен был оказать сверхъестественную стойкость, в это время Нахимов, зная дух гарнизона, вынужденным нашелся приказать офицерам умерить свое удальство и сделать, как он выражается, экономию в людях, дабы торжество наше было достигнуто меньшею потерею храбрых защитников.

Подобный приказ мог иметь, и действительно имел, полный успех, только при доблестной личности Нахимова, высокоуважаемого и искренне любимого всем гарнизоном, и при железной настойчивости и геройском увлечении наших моряков и нашей армии, которые, не уступая неприятелю ни на шаг, все готовы были умирать за честь Государя и за славу отечества.

Припомним, господа, с чувством глубочайшего благоговения, имена павших при обороне Севастополя: адмиралов Корнилова, Нахимова и Истомина; капитанов: Юрковского, Будищева, Скоробогатова, Коцебу, Рачинского, Лесли, Швенднера, Липкина, Серебрякова, Шестакова, Орлова и князя Ширинского-Шихматова; лейтенантов: Троицкого, Белавенца, Титова, Львова, Бутакова, Петрова и проч.; генералов: Реада, Сойсонова, Лисенко, Адлерберга, Тимофеева, Юферова, Веймарна, Буссау, Щелканова и Го-гинова; полковников: Нейдгарта, Хитрово, Краевского, Уважнова-Александрова, Богенского, Темирязева, Мезенцева, Бельгарда, Скюдери, Лушкова, Смелкова, Рудановского, Аршеневского, Фрейнда, Селезнева, Абазу и Веревкина; Генерального штаба: полковника Грандидиера, штабс-капитанов: Лаврова и Мейендорфа; артиллеристов: полковника Загоскина, подполковника Розенталя и капитанов: Глазенапа и Фиалковского; инженеров: полковника Зацепина, капитанов: Ахбауера, Тонагеля, Небльсина и штабс-капитана Сахарова, - и многих, многих других достойных офицеров, матросов и солдат, - а также князя Михаила Дмитриевича Горчакова, покоящегося в Севастополе. Вечная память и слава павшим героям!

Как свидетели их подвигов, наша священная обязанность защищать их честь.

Затем предлагаю тост за здоровье наших молодцов моряков и храброй русской армии- "ура!"

РЕЧЬ ГЕНЕРАЛ-АДЪЮТАНТА ЗЕЛЕНОГО:

Слова, сказанные Эдуардом Ивановичем Тотлебеном, были приняты с полным одобрением и сердечным сочувствием. Да и могло ли быть иначе? — Мы всегда с благоговением вспоминаем имена героев, могучих избранников судьбы, положивших основу славной защите Севастополя, умевших, непоколебимою силою своего духа, создать эту крепкую боевую семью, которая отстаивала выпавшее на ее долю дело с высоким сознанием долга и с безпримерным самоотвержением. Имена Корнилова и Нахимова сделались близкими, родными для нас. Они стали честью, славою, гордостью не только севастопольской боевой семьи, но и всего народа русского. Мы благоговейно вспоминаем их доблестную жизнь, славные подвиги и геройскую смерть, низко преклоняем головы пред их прахом, как пред святынею.

Мы говорим с уверенностью, что нет ни единого из нашей севастопольской семьи, который не разделял бы этих чувств, не воздавал бы, от чистого сердца, памяти героев должной дани глубокого почтения.

Потому невольно является вопрос: кто же посягнул, под именем севастопольца, кощунствовать над дорогими нам именами? Кто решился бросить грязь на славные могилы и клеветать на падших героев? Непонятно, в ком могло, через 14 лет после кровавой драмы, родиться преступное желание, извращая истину, искажая факты, святотатственно тревожить священный прах героев.

Автор жалкой статьи, напечатанной на страницах «Русского Архива)), скрыл свое имя. Да и не надо нам его имени! Мы твердо уверены, что он не из нашей семьи. Мог ли кто из действительных защитников Севастополя вознамериться внести в историю, вместо истины, недостойные вымыслы! Мог ли кто из севастопольцев, разделявших славные труды и подвиги нашей доблестной армии, говорить о ней с таким возмутительным недостатком уважения! У кого из севастопольцев поднялась бы рука чернить светлые и всем нам столь дорогие образы Корнилова и Нахимова!

Мы утвердительно говорим, что автор жалкой статьи не из нашей семьи. И как дерзнул он самозабвенно присвоить себе имя севастопольца? Пускай же имя его останется навсегда неизвестным! Клеветы его не произведут никакого действия. Они разоблачаются фактами, представленными в разных статьях, появившихся для восстановления оскорбленной истины, и особенно в прекрасной статье капитана 1 ранга Асланбегова, напомнившего всю жизнь, все служебное поприще, пройденное покойным Павлом Степановичем Нахимовым, стяжавшее ему такую завидную и невыпадающую на долю обыкновенных людей неувядаемую славу, заслужившее ему общую любовь и уважение. Мы не можем не выразить А.Б. Асланбегову нашей сердечной благодарности за то, что он взял на себя труд удовлетворить общую душевную потребность, и надеемся, что редактор «Русского Архива)), давший место в своем журнале статье неизвестного автора, сдержит обещание и непременно, на страницах мартовской книжки «Русского Архива», напечатает статью А.Б. Асланбегова. Это необходимо не для нас, но для того, чтобы будущие историки, собирая факты, ясно могли бы отличить ложь от истины. В нас же, современниках Корнилова и Нахимова, очевидцах их славной службы и геройской смерти, клевета вызовет не сомнение в заслугах падших героев, но лишь глубокое презрение к ней и сожаление к тем пигмеям, которые дерзают хулить то, что им непонятно и недоступно. Мы, севастопольцы, никогда не забудем.

«Тот родной гранит,

Где Нахимова могила,

Где Корнилов спит!... .и

РЕЧЬ КАПИТАНА 1 РАНГА АСЛАНБЕГОВА:

«Двенадцать раз луна менялась, Луна всходила в небесах, А все осада продолжалась, И поле смерти расширялось В облитых  кровию стенах.

У них, у нас, вождей любимых Косила смерть, недуг сражал, И много славных, много чтимых Исчезло там незаменимых....»

Графиня Ростопчина.

А вот уже 12 раз, как и солнце или, точнее сказать, земля совершила свой обычный период со времени окончания бессмертной обороны и уже многих нет из тех, которые посещали в первые годы этот обед дорогих друг другу сослуживцев. Но я уверен, я твердо убежден, что остающиеся из этого постепенно уменьшающегося кружка сохранят навсегда в памяти своей воспоминания об уважаемых начальниках или подчиненных, теплое воспоминание о боевых сотоварищах своих и не откажутся на будущее время на взаимное свидание в нашей севастопольской годовщине, которую — Его Императорское Высочество Великий Князь Николай Николаевич всегда милостиво удостоивает и счастливит Своим посещением.

Позволю себе сказать более, - мы не только твердо и непоколебимо удержим в сердце своем вечную память севастопольского года, но постараемся внушить должное уважение и потомкам. Если позволено воину гордиться услугами своему отечеству или, правильнее сказать, быть счастливым ими, то, говорю смело, севастопольцы имеют полное, неотъемлемое право на это во всех отношениях.

Севастополь остается навсегда как назидание, как наука на опыте для военного искусства, сухопутного и морского. Севастополь явил мощь и дух русского воинства на высоте славы незапамятной в истории. Севастополь оставил наиблестящие страницы в военных летописях; наконец, в Севастополе зарделась и зажглась заря незабвенного для России дня, просветившего своим светом весь организм жизни ее великого народа, а потому Севастополь есть эпоха не только для нас, но и для всей империи.

Память о нем, господа, с каждым годом будет приобретать для нас и силу и значение. Никакое время, никакое расстояние, никакие обстоятельства не в состоянии истребить этого чувства. Россия, Европа, Вселенная не забудут тех подвигов героизма и самоотвержения, а если бы кто забыл, то земля и камни на тех священных высотах громко возопиют. Там памятник стоит

.......... Чудесный, вечный,

Металлов тверже он и выше пирамид,

Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный,

И времени полет его не сокрушит.

В ущерб скромности- лучшего украшения воина, строгая справедливость и беспристрастие внушают мне эти слова.

Несомненно, что не все могли иметь одинаковую долю в этом великом приснопамятном деле. Здесь, в этом почтенном собрании, я вижу тех, которые принимали самое деятельное участие, несли самые важнейшие обязанности; но тем не менее каждый, кто, в своем кругу действий, честно и свято исполнял свой долг, уже заслужил признательность отечества, современников и потомства. Оно говорило, говорит и через многия,  многия лета, указывая с уважением на ветеранов, скажет: «он был под стенами Севастополя!»

Но да простят меня дорогие мне присутствующие, что первая моя мысль летит за пределы жизни, что мое слово обращено хотя и не к существующим уже более, но всегда живым в памяти сердец наших; и я попрошу их перенестись из этой залы, и вспомнить так недавно блестящий, непобедимый Черноморский флот, который сколько раз сражался, столько раз побеждал, и истреблен только собственными руками, как последняя жертва, принесенная дорогому Севастополю. Не вам, господа, мне говорить, какую роль он сыграл от начала до конца осады: каждый из достойных и почтенных здесь представителей разного рода оружия, положа руку на сердце, согласится со мною, повторяя собственные же слова свои, неоднократно высказываемые во время обороны, что, несмотря на всю беспримерную храбрость армии, на все мужество, самопожертвование и знания ее начальников, на все искусство, прозорливость, необыкновенные военные таланты распорядителей обороны, - она невозможна, она немыслима без флота. Флот составил тот базис, то непреодолимое основание, дал материальные средства, и что важнее всего - вдохнул в дело обороны тот бессмертный дух непобедимости, которому справедливо завидовали враги и пред которым сокрушались все усилия Европы!!!

Между нами зависти нет и быть не может; мы все равно исполнили свой долг и честно отслужили службу отечеству. Мы все крестились там одним крещением, и общее всем нам защитникам всех родов оружия знамя - незабвенное дорогое знамя Севастополя, - это золотое знамя, украшенное, как перлами, алмазами и яхонтами, - доблестями его сподвижников, товарищи! Да будет он символом навсегда, навечно нашего неразрывного братского союза.

Черноморский флот исчез столь же блистательно, как и служил, вместе с заревом взлетевших на воздух бастионов. Какой великолепный финал для военной боевой деятельности! Он вполне достоин духа военного совета адмиралов и капитанов 9-го сентября, на котором было положено победить или умереть! Того незабвенного в летописях русского флота совета, незыблемо определившего весь характер будущей обороны.

К этому-то, господа, исчезнувшему, но незабвенному, славному Черноморскому флоту стремятся мои мысли. Он был, и его нет!

«И грустно мне, когда подумаю, что ныне Нарушена святая тишина....»

И что так быстро, так скоро, как бы забывая, что живы еще современники, могла явиться, два месяца тому назад, статья, в которой анонимный автор кощунствует и глумится и мыслями, и словами, и тоном рассказа над адмиралом Грейгом и Лазаревым - этими великими государственными деятелями, которые после 35 лет славно пройденного ими поприща командования Черноморским флотом, своих мудрых предначертаний и исполнения своих глубокомысленных замыслов и тонких соображений, при могучей энергии и неусыпном труде, оставили такие неизгладимые, исторические следы — следы, полные смысла, величия и значения! - над адмиралами, которым наши Императоры и Россия воздвигают памятники!

Над славными именами Нахимова и Корнилова, которые свою пламенную любовь к отечеству и святое исполнение долга запечатлели своими костьми!

Над войском, которое, стоя на бастионах, подымаясь на высоты и спускаясь в балки, омывало их своею кровию в полном смысле этого слова, ежедневно и ежечасно в течение 349 дней осады.

Но я уверен, что угадаю мысль всех присутствующих, когда выражу, что они с презрением отвергают этот недостойный вымысел, этот жалкий бред фантазии тайного пера.

А теперь радостно, после вашего сочувствия моим словам, повторяю то, что уже несколько дней тому назад сказал печатно: что севастопольская семья не забывала и никогда не забудет всех павших русских героев и в настоящую минуту с душевною признательностью и с сердечною теплотою приведет на память все дорогие ей имена, начиная от нашего доблестного главнокомандующего князя Михаила Дмитриевича Горчакова, который на смертном одре просил, как милость у Царя — позволения лечь между храбрыми защитниками Севастополя; а потом, возвратясь от этих торжественных, великих, но грустных воспоминаний, от почтенных могил и исторических гробниц в нашу залу, я, обращаясь к вам, провозглашаю тост:

Да здравствует Его Императорское Высочество Великий Князь Николай Николаевич и все присутствующие и все отсутствующие боевые сотоварищи наши на многия и многия лета, на будущую службу дорогой нам отчизны.

РЕЧЬ КАПИТАН-ЛЕЙТЕНАНТА АФАНАСЬЕВА:

Господа! На ухо русского моряка очень приятно действуют слова сочувствия и уважения к памяти наших адмиралов, высказанные здесь двумя почтенными представителями нашей армии, Эдуардом Ивановичем Тотлебеном и Александром Алексеевичем Зеленым.

Могучий преобразователь России, Великий Петр, учредивший у нас постоянную армию и флот, сам лично ходил с барабаном перед Преображенским полком и своею царственною рукою строил корабли. Предводительствуя созданною им армиею, он разбил шведов под Полтавой и, побеждая тех же шведов на море, водил соединенные флоты России, Дании и Англии. Эта двойственность военного дела в лице нашего Царя - Великана знаменует единство цели, для которой созданы им армия и флот, цель эта — польза, честь и слава дорогой ему и нам России. Армия и флот, внеся в русскую историю множество славных дел и имен, блистательно исполнили завет своего Основателя.

На севастопольских бастионах, стоя рядом в смертельном подвиге защиты русского дела, они взаимно сознали, что они родные братья.

Из прямодушных и сочувственных слов, высказанных здесь двумя почтенными представителями нашей армии, мы видим, что чувства симпатии и братства между армией и флотом остались до сих пор так же свежи и сильны, как были на севастопольских бастионах. Да не ослабнет же это единодушие никогда и да свяжет оно тесными узами навсегда армию и флот на пути к единой цели, предначертанной им великим их Основателем - на пользу, честь и славу России.

Прошу принять тост за почтенных генералов, заявивших сегодня морякам сочувствие русской армии. За здоровье Эдуарда Ивановича Тотлебена и Александра Алексеевича Зеленого.

РЕЧЬ ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТА МЕНЬКОВА:

На четырнадцать лет отодвинулись мы в настоящую годовщину от славной эпохи - севастопольского погрома...

Верные заветному призыву, мы, уцелевшие севастопольцы, сошлись сегодня в восьмой раз за скромною солдатскою трапезою, чтобы воскресить в своей памяти те величавые впечатления бурных дней, когда мы были свидетелями геройской борьбы, богатырских подвигов русской армии и русского флота!

За последней нашей тризной я сказал, что в обыденной жизни всякое повторение, построенное на фразах, превращается в безжизненный звук, равнодушно встречаемый теми, до кого он доходит. Но не таковы события севастопольской борьбы, чтобы, говоря о них, можно опасаться повторений... Тому, кто И месяцев прожил в неустанной резне, в спокойной безнадежности на завтра, тому всегда приятно переноситься в грозное былое!..

Сегодня, как и прежде, на меня выпала высокая честь - сказать простое солдатское слово в память славного события...

Как и прежде, я перенесу ваши воспоминания к родным развалинам «многострадального города» - на окраины величественной Севастопольской бухты... Поведу вас на братские могилы... Здесь мы поклонимся храму -памятнику, сооруженному над усыпальницей павших братии... преклонимся перед местом вечного успокоения нашего старшего собрата, вождя армии - князя М.Д. Горчакова!.. Перед нами широкая, величественная бухта, за нею — «мертвый город», «город-страдалец», когда-то кипевший жизнью, цветущий и богатый!.. Говорят, что и ныне, после 14 лет своего разгрома, этот «город-страдалец» остался в том же виде, в каком мы покинули его...

Кто-то из бывших недавно в Севастополе сравнивал его с кладбищем, где между памятниками почив лишь изредка виднеются домики - сторожей кладбища...

Но в минувшем году, 9-го сентября, на другой день альминской годовщины, проснулся на минуту родной нам город. Мертвые развалины его были пробуждены: «небольшая семья черноморцев - обломки Черноморского флота - собрались на развалинах его почтить славную память М.П. Лазарева».

Не знаю, довелось ли кому из присутствующих здесь быть, в эту торжественную минуту, у подножия памятника доблестному Лазареву; но, конечно, все без исключения севастопольцы глубоко прочувствовали речь И.А. Шестакова... Радостно встрепенулось у всех нас сердце при словах адмирала: «А велит Царь снова быть Черноморскому флоту - и будет флот!..».

- Да, велит Царь - и будет флот! - И уродится сын в отца - и наследует он доблести былого Черноморского флота!..

История такой славной эпохи для государства, как эпоха севастопольская для России, создается не на современных записках, часто пристрастных и не всегда правдивых. Немые памятники доблестным деятелям отечества — вот живые факты этой истории, священные могилы - Лазарева, Корнилова, Нахимова, Истомина... вот красноречивые страницы севастопольской эпохи!... Бедствия, пережитые «городом-страдальцем», его красноречивые развалины - вот живые свидетели той эпохи, которою будет гордиться наша история. Эпоха, которая вызвала и державною рукою Царя-Освободителя дала новый склад всему царству русскому... И события эти совершились «воочию!»... Господа, почтим память героев, со славою павших за святую Русь, за Царя, за Севастополь!..

Поднимем бокалы в честь уцелевших наших собратий севастопольцев!.. Ура!

Севастопольцы!.. В эту торжественную минуту я считаю себя вправе пробудить в сердцах наших еще одно глубокое сердечное святое воспоминание... 14 лет тому назад, в дни тяжкой борьбы в Севастополе, в предсмертные часы упорного боя, вся Россия, как одна семья, все от мала до велика, от сердцевины нашего отечества до отдаленных его окраин, перенеслись духом и мыслью к Севастополю. Теплые молитвы наших братии за Севастополь и севастопольцев всюду возносились к престолу Всевышнего...

В этот памятный нам период, со всех мест нашей родины приносились материальные, посильные жертвы. Вся русская земля, все дети ее, богатые и бедные, каждый по силе средств своих, шли навстречу нуждам солдат-героев!.. Со всех концов святой Руси, к черноморскому побережью двигались обозы с бельем и корпиею- для раненых, везли к нам деньги, чай и полушубки для больных!..

Севастопольцы!.. Ныне, в годину тяжких испытаний, постигших некоторые местности нашей родины, ныне, когда Царственная семья своими щедрыми приношениями спешит облегчить горькую участь несчастных и примером своим призвала народ русский на помощь голодающим братиям, ныне нам, братья севастопольцы, нам - в свое время изведавшим и горе, и нужду, предстоит случай посильными приношениями откликнуться на Царственный призыв!..

Не велика будет наша солдатская лепта, не устранит она нужд несчастных; но наша скудная искренняя лепта будет вместе с тем и лептою признательности, — будет солдатским севастопольским приношением!..»

(Из «Морского сборника» 1868 г. № 3. - Санкт-Петербург.: В тип. Морского Министерства, в Главном Адмиралтействе, Раздел: Критика и библиография, стр.45-57).

   Для выхода на главную страницу нажми пуговицу.