Военные действия в Крыму.

«Морской сборник» 1854-55 гг. дает официальные сведения о военных действиях:

«Журнал военных действий в Кры­му, только что полученный от генерал-адъютанта князя Меншикова, заключает в себе следующий перечень событий, происходивших там с 1-го сентября по 1-е октября.

7-го числа неприятель сделал уси­ленную рекогносцировку к р. Альме. Против него высланы были 2-я бригада 17-й Пехотной, 2-я бригада 6-й Легкой Кавалерийской дивизий и девять сотен казаков, с Донской конною батареею. После маловажной перестрелки неприятель отступил к р. Буйнак, а наши передовые войска по-прежнему расположились на общей боевой позиции за р. Альмою.

На другой день, 8-го сентября, неприятель всеми своими силами атаковал эту позицию. После упорного боя войска наши принуждены были уступить численному перевесу противника и отошли за р. Качу. Союзники почти не преследовали их, понеся в сражении весьма значительный урон.

Чтобы дать нашим войскам оправиться и в особенности попол­нить заряды и запасы, князь Меншиков 9-го числа отвел их через Инкерманский мост на южную сторону Севастополя и оставался здесь в течение 3-х дней. В это время неприятель передвинулся на Качу и Бельбек. Высланный 1 1-го числа на Северную сторону, авангард генерал-лейтенанта Кирьякова встретил значительные силы союзников, а поэтому отошел к Инкерману.

12-го числа князь Меншиков, видя, что неприятель может стать на сообщения его с внутренностию Империи, решился предупредить столь невыгодное последствие и предпринял самое отважное и искусное движе­ние. Оставив в гарнизоне Севастополя только 8 резервных батальонов и высаженные с флота морские команды, он, с большею частью своих сил, всеми обозами и парком, выступил вечером из города, перешел через Черную речку, поднялся на гору у Мекензиева хутора и, следуя всю ночь, благополучно дошел до р. Бельбек. Пробыв сутки на этой реке, у дер. Отаркой, князь Меншиков 14-го числа оставил тут авангард генерал-майора Жабокрицкого, а с главными силами продолжал движение до р. Качи и расположился в 4-х верстах впереди Бахчисарая. В этом расположении он поджидал подвоза запасов из Симферополя и подкреплений, следовавших как из Перекопа, так и с генералом Хомутовым из Керчи. С прибы­тием их князь Меншиков полагал неприятеля, стоявшего на высотах пе­ред северным укреплением, атаковать в фланг и в тыл.

Но в то самое время, когда русские войска совершали свое фланговое движение от Севастополя к Бахчисараю, неприятель отправился, фланговым же маршем, с северной стороны Севастопольской бухты на южную. 13-го числа, утром, передовые английские войска, приблизившись к Мекензиеву хутору, застигли тут неожиданно хвост русских обозов и отбили несколько отставших парковых повозок. Союзники продолжали движение по дороге на Балаклаву и при содействии своего флота заняли этот городок, несмотря на геройское, но тщетное сопротивление малочисленной команды Балаклавского греческого батальона. Получив таким образом новый опорный пункт на берегу моря, неприятельские силы расположились на пространстве между Черной речкой и Херсонесским мысом, начали укреплять Балаклаву, свозить с кораблей осадную артиллерию и тяжести, а потом открыли траншейные работы против Южных Севастопольских укреплений.

Князь Меншиков, узнав о передвижении неприятеля, 16-го сен­тября прибыл к Бельбеку, а на другой день расположился с главным своим отрядом между этой рекою и Севастопольскою бухтою, занял спуск к Инкерману авангардом генерал-майора Жабокрицкого. Часть войск введена была в самый Севастополь для усиления гарнизона его; все меры приняты к упорной защите города; а для преграждения неприятельскому флоту доступа в бухту, при входе в оную затоплено несколько старых судов.

Между тем ожидаемые подкрепления из Керчи и Перекопа постепенно присоединялись к действующему отряду и дали возможность еще усилить гарнизон Севастополя. Сводная бригада резервной легкой кавалерийской дивизии генерал-лейтенанта Рыжова расположилась на Каче, для охранения сообщения отряда Симфе­рополем; от нее же посланы легкие отряды в горы к дер. Чоргуну, на р. Черной и к Байдарской долине.

22-го числа генерал-майор Краснов был отправлен на рекогнос­цировку к Евпатории, с 8-ю сотнями Донских 61-го и 67-го казачьих полков и доставили сведение, что город этот приведен в оборонительное положение, занят гарнизоном из турок, арабов и 1000 чел. англо-французских войск, а с моря прикрыт эскадрою. Казаки при этом поиске отбили скот, пригнанный к Евпатории из окрестных деревень для передачи на суда.

С другой стороны, легкий отряд генерал-майора Тимофеева, состоя­щий из двух эскадронов регулярной кавалерии, 2-х сотен казаков, при 2-х горных орудиях, направлен был в Байдарскую долину, стой целью, чтобы воспрепятствовать неприятелю забирать там запасы, и в особенности скот и фураж. С тех пор союзники посылали за фуражом лишь малые партии к Черной речке; но вскоре и здесь подступ был ими прегражден.

22-го числа часть англо-французских войск, прибыв к Ялте на 10 пароходах, вышла на берег, грабила более суток как город, так и окрестные имения, в том числе Массандру и Ливадию, а 24-го числа, оставив эти опустошенные места, возвратилась к Балаклаве.

Для обозрения неприятельского расположения между Севастопо­лем и Балаклавою 25-го числа выдвинута была к Черной речке почти вся кавалерия наша, под начальством генерал-лейтенанта Рыжова. С рассветом 2-я бригада 6-й легкой кавалерийской дивизии перешла через речку, поднялась на высоту левого берега, отогнала стоявшие здесь английские аванпосты и благополучно возвратилась за Черную речку.

Затем большая часть кавалерии, поступившей под общее начальство генерал-лейтенанта Рыжова, для удобнейшего довольствования ея, отведена к прежнему месту на р. Кача, наблюдая одним полком морской берег между Качею и Альмою. Сверх сего почти ежедневно отряжались небольшие летучие отряды для поисков в тылу неприятеля со стороны Черной речки и Байдарской Долины.

Эти действия, угрожая сообщениям неприятеля с Балаклавою, от­влекали внимание его от осадных работ, предпринятых против ук­реплений севастопольских с южной стороны. Траншеи, заложенные в двух местах, левее французами, а правее - англичанами, но в довольно дальнем расстоянии от наших укреплений, подвигались весьма медленно. Все, что в течение ночи неприятель успевал устраивать с помощью привезенных им фашин и мешков с землею, было утром разрушаемо меткими выстрелами крепостной нашей артиллерии. Каж­дую ночь высылаемые из города охотники и малые отряды тревожили противника в траншеях и наносили ему значительный вред.

28-го сентября, начальник авангарда генерал-майор Жабокрицкий, заметив, что неприятель начал строить батарею над Инкерманским спуском, близ каменоломни, расположил в инкерманских развалинах штуцерных стрелков, которые меткими выстрелами немедленно принудили осаждающего удалиться. Ночью и на другой день несколько раз неприятель пытался возобновить эту работу, но каж­дый раз был отгоняем действиями наших штуцерных и батарей.

С 24-го сентября постепенно начали проходить через Перекоп наши войска, посланные на помощь в Крым из Одессы и Бессара­бии. Резервная Уланская дивизия, направленная от Перекопа к Ев­патории, для наблюдения за находившимися там неприятельскими войсками, приблизилась к этому городу 30-го сентября. Передовые части ее, встреченные толпами арабской и татарской конниц, после незначительной перестрелки, вогнали их в город. С этого времени Евпатория совершенно обложена нашею кавалериею с сухаго пути, и неприятель лишен всякой возможности получить запасы из окрестных татарских селений.

1-го октября, генерал-адъютант князь Меншиков, имея цепью угрожать сообщениям неприятеля с Балаклавою, сделал распоряжение о занятии частью нашей пехоты дер. Чоргунь, в долине Чер­ной речки. Направленный туда отряд постепенно был подкрепляем (4-го и 5-го) вновь прибывавшими войсками и подчинен команди­ру 1-й бригады 12-й Пехотной дивизии, генерал-майору Семякину.

Вместе с тем, 3-го числа выдвинута в Байдарскую долину часть кавалерии, которая, помощью разъездов и летучих отрядов, вошла в связь с войсками, занимавшими Чоргунь. Расставленные вдоль Черной речки аванпосты наши имели, по временам, перестрелку с неприятелем и не допускали его к водопою.

В расположении главных неприятельских сил перед Севастополем замечено, с 2-го числа, что он усиливал свое правое крыло и открывал новые траншеи против Малаховой башни. Действие крепостной нашей артиллерии продолжало замедлять осадныя его работы; но в ночь, с 4-го на 5-е число, ему удалось наконец прорезать в своих траншеях амбразуры и поставить значительное число орудий. С утра же 5-го числа ими открыт на всей линии сильный огонь по Севастопольским укреплениям.

Подробности двухдневного бомбардирования Севастополя, 5-го и 6-го октября, заключаются в сообщаемых при сем трех всеподдан­нейших донесениях генерал-адъютанта князя Меншикова.

В течение ночи, с 4-го на сие 5-е число, неприятель прорвал амбразуры в устроенных им траншеях и с 6-ти часов сего утра открыл сильный и непрерывавшийся огонь противу наших батарей и бастионов, которые отвечали усиленно и довольно успешно.

Орудия на башне Малахова кургана к полудню были сбиты; батареи же, устроенные в этой части, и все бастионы не переставали действовать, и столь удачно, что под вечер у англичан осталось только два орудия для продолжения огня. Французские батареи замолкли гораздо прежде, вслед за взорвавшимся у них пороховым складом.

Потеря с нашей стороны, сколько я полагаю, до получения еще подробных с каждого бастиона и батарей сведений, едва ли значительна, но, к истинному сожалению, велика тем, что генерал-адъютант Корнилов, раненный огнем в ногу, вскоре умер.

В половине 1-го часа пополудни, когда бомбардировка с траншейных батарей еще продолжалась, неприятельские корабли открыли сильный, и беспрерывными залпами, огонь противу батарей: № 10-го, Александровской и Константиновской, отвечавших непри­ятелю столько же учащенными выстрелами. Густота дыма, при мертвом штиле и необыкновенной жаре, совершенно, можно сказать, закрыла все море, так что нельзя было рассмотреть ни вреда нашим батареям, ни вреда неприятельским судам, которых число, по-видимому, первоначально простиралось до 14-ти.

Только с наступлением ночи огонь начал прекращаться.

5 октября 1854 года неприятель начал бомбардировку Севастополя с моря и суши из 1364 орудий. По расчету графа Тотлебина, неприятель за 6 часов выпустил 59 тысяч снарядов, а рев орудий доносился до Симферополя.

С утра Корнилов с штабом находился на бастионах под сильнейшим обстрелом, на 5-ом бастионе он встретил Павла Степановича Нахимова, который с окровавленным лицом, отдавая коман­ды, сам наводил орудие! На вопрос, ранен ли он, Нахимов ответил с улыбкой: «Ничего-съ, маленькая царапина-с».

Матросы и солдаты радостно приветствовали любимых адмира­лов, слыша в ответ слова благодарности за тяжкий военный труд.

- Спасибо!.. Благодарю, ребята! - Помните, что мы должны драться с неприятелем до последней капли крови, должны скорее лечь здесь, чем отступить.

Заколите того, кто осмелится говорить об отступлении! Заколи­те и меня, если я прикажу вам отступать!.. Бог и Царь не забудут храбрецов своих!!!

Офицеры и солдаты с громогласным «ура-а-а!!!» - провожали Кор­нилова.

Флотское духовенство находилось с моряками на бастионах вместе с полковыми священниками, утешали и помогали раненым, про­вожали в последний путь умирающих, благословляя воинов, пришедших на замену товарищам.

Особо отличился военный протоиерей Михаил Стефанович Альбов. Отец Михаил принимал участие во всех боях вместе с Углицким Егерским полком. Во время обстрелов города он безотлучно находился на бастионах, исполняя свои пастырские обязанности. Военные подвиги отца Михаила были отмечены высокими награда­ми: золотым наперсным крестом, орденами: Святой Анны 2-й степени с мечами, Святого Владимира 4-й степени с мечами, Святого Владимира 3-й степени с мечами.  

31-го Флотского экипажа мичман Батьянов, во время бомбар­дирования Севастополя, 5 октября 1854 года находился на.4-й дистанции, когда попавшая в пороховой погреб бомба произвела пожар. Контр-адмирал Истомин, обратясь к Батьянову, сказал: «...вот случай отличиться, ступай и потуши»; сказано - и Батьянов бросился с матросами в погреб и потушил пожар, при чем обжег себе руку.

10-го октября, при взрыве пороховых ящиков на Корниловском бастионе, Батьянов сильно контужен в голову и правое ухо, с обжогом правой части лица, отчего произошло течение из уха материи, имев­шее влияние на его слух. Несмотря на это, он остался на бастионе.

Ноября 1-го, будучи послан контр-адмиралом Истоминым в город за приказанием, возвращался оттуда в темную и весьма бурную ночь; проезжая через мост, наведенный в Южной Бухте, на средине его, от разъединения волнением досок Батьянов с лошадью провалился в море, освободив из стремени ноги и сбросив с себя в воде почти всю одежду и сапоги, полуодетый, он сперва держался за доску, упавшую с моста, а потом, когда заметил, что волны готовы унести его на рейд, бросил ее, пустился вплавь и благополучно достиг до Павловского мыска, где, вытащенный в оцепенении, был приведен в чувство и отогрет, на другой день утром он отправился к своему посту.

30-го декабря Батьянов был контужен осколком бомбы в правое плечо и, несмотря на боль, остался на бастионе.

Мичман Батьянов приказом Главнокомандующего, отданным 26 ноября, награжден орденом Святой Анны с бантом.

Брат его, 34-го экипажа лейтенант Батьянов, служил также с отличием. В вылазку 29-го ноября, когда взяты были неприятельские мортиры, он вел 80 человек охотников - матросов, был ранен пулею, которая остановилась в позвоночном хребте, и через не­сколько дней умер в больших мучениях.

29-го Флотского экипажа матрос Савастьян Литвинов. Находясь в прислуге у орудия и будучи контужен в голову, не захотел оставить своего орудия; через три дня получил две раны в один день, в грудь и ногу; оба раза, перевязавшись, несмотря на боль, явился к своему орудию, при котором был командиром, и, на предложение товарищей отдохнуть, отвечал: «Пока во мне есть хоть капля крови, я не оставлю своего орудия». Таковым презрением опасности и исполнением долга он подавал пример своим товарищам.  

За два дня до знаменитого Инкерманского сражения, происшедшего 24-го октября 1854 года, в Севастополь прибыли великие князья Нико­лай и Михаил Николаевичи, присланные по их настоятельной просьбе на театр военных действий державною волею их августейшего отца.

- Долг чести требует отправить моих рекрутов в Крым к Меншикову, - говорил император Николай Павлович окружающим, - от­править с тем, чтобы они там оставались при нем до миновения опасности или до изгнания врага. Если опасность есть, то не моим детям удаляться от нея. Присутствие их докажет войскам мое дове­рие к ним.

Молодые, высокие, красивые офицеры князья Николай Николае­вич - 23 года, Михаил Николаевич, 22 лет, остановившись передохнуть на северной стороне в маленьком почтовом домике, 23-го октября были уже в войсках, передавая лично приветствие Императора, были встре­чены великим ликованием воинов - защитников Севастополя.

Истинными героями держали себя во время Инкерманского сра­жения великие князья - в подлинном донесении князя Меншикова Его Императорскому Величеству Императору Николаю I о сражении 24-го октября.

«Доказав уже на поле сражения все мужество свое и хладнокровие, великие князья пожелали в тот же день посетить бастионы и батареи, чтобы устно, во исполнение Высочайшей воли Вашей, передать храбрым морякам «Царское спасибо». В это время все почти батареи действовали, и особенно на Малаховом кургане огонь был неумолкаемый, так что всю дорогу к этому бастиону гром ядер и даже свист штуцерных пуль провожали великих князей. На Малаховом кургане неприятель доставил отрадный случай защитникам Севастополя свое испытанное мужество сочетать впервые с испытанным мужеством дорогих России Сыновей! В присутствии Их Высочеств почти к их ногам упали два неприятельских ядра в бруствер; третьим, ударившим в шершень, засыпало прислугу, и наконец, как бы в довершении испытания, бомба перед их ногами разрушила здание в то время, когда в нескольких шагах Их Высочества одушевляли команду милостивыми словами Вашего Величества.

"Лишне было бы говорить, что во все эти минуты, которыя могли бы быть роковыми, Государевы Великие Князья были, осмелюсь и здесь повторить - истинно русскими молодцами!"

В ответ на это Император Николай I в собственноручном письме князю Меншикову от 2-го ноября говорит:

"Ободряй войска, говори с ними Моим именем, благодари их, чтобы знали, что ты уважаешь их заслуги и доводишь до Меня их подвиги. Представляй скорее к наградам отличившихся..."

"Ежели ты доволен Моими ребятами, то вручи им обоим Георгиевские кресты 4-й степени".

В ночь 10-го марта во время вылазки к неприятелю случилась страшная резня, в ночной темноте не сразу заметили, что к французам спешит в большом количестве подкрепление. Французы при­ободрились и стали наседать.

Вдруг в рядах сражающихся русских солдат раздалось пение тропаря: Спаси Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое. Многие воины православные подхватили хорошо знакомые слова, и в гуще сражения грянуло:

-          Победы благоверному и христолюбивому воинству нашему на супротивные даруя, и Твое сохраняя крестом Твоим жительство.

При лунном свете в рукопашной схватке многие воины увидели иеромонаха Анику, в епитрахили и с крестом в руках.

-          Ура-а-а! - раздалось среди мрака ночного, и дрогнувшие от наседавшего многочисленного противника воины ринулись на врага, приводя в ужас французов.

Иеромонах Иоанникий Савинов, или Аника, как с любовью его называли матросы, узнав о вылазке, пошел за войсками, за своей паствой, чтобы быть рядом при умирающих и напутствовать их в жизнь вечную, утешать в страданиях раненых, ободрять упавших духом от изнеможения воинов.

Хрулев увидел, что к французам все более и более подтягивают­ся свежие силы, и решил отвести войска назад, прекратив тем са­мым сию страшную ночную атаку.

Послав своих адъютантов с приказом о возвращении обратно, те, разгоряченные в бою солдаты не верили, говоря:

-          Не таковский генерал, чтобы отступить приказал,- и шли вперед в неприятельские траншеи.

Вдруг Хрулев услышал громогласный голос иеромонаха Аники:

-     Дайте подкрепление, да не останутся раненые среди неприя­тельских траншей!

-     Батюшка, - обратился Хрулев к отцу Анике, - подкрепления я Вам дать не могу,   а Вы окажите мне важную услугу, если отдадите от моего имени приказание оставшимся в траншеях отретировать­ся немедленно, подобрав по возможности раненых.

Иеромонах немедленно устремился в траншеи и передал солдатам приказание Хрулева, которое тут же было исполнено.

30 офицеров и 1000 солдат выбыли из строя в этой вылазке, неприятель же потерял вдвое больше».